**Дневник Марины**
«Я не такого сына хотел!» — бросил муж, и весь мой мир в одно мгновение рассыпался.
Он прямо в глаза заявил, что я родила ему «не того» сына. Что его отцовство оказалось совсем не таким, как он мечтал. И виновата, конечно, я. Потому что сидела в декрете и — представьте — «неправильно» растила Арсения. Марина всхлипывает, уставившись в стену. Голос дрожит, пальцы сжимают салфетку до боли. Но в этой дрожи — не только отчаяние, но и ярость.
Мы с Алексеем вместе уже четырнадцать лет. Первые годы были адом: врачи разводили руками, не понимая, почему я не могу забеременеть. Я мучилась, проходила унизительные обследования, а он в ответ шипел: «Может, ты просто бракованная? Женщина рождена для детей…» Он давил, колол словами, но я терпела. Любила же.
Когда тест наконец показал две полоски, мне казалось, сердце выскочит из груди. А на УЗИ, услышав: «Будет мальчик», Алексей разрыдался. Подхватил меня на руки, смеялся, как маленький. Казалось, всё вокруг стало ярче, добрее. Он заботился, как никогда: сам мыл полы, таскал тяжелые сумки, даже суп варил. Ночью вставал к малышу, качал, учил первым словам. В парке, гуляя с коляской, выпрямлялся, словно нёс не ребенка, а королевский венец.
Арсений был его гордостью. Алексей грезил, как они будут гонять мяч во дворе, стрелять шайбы на катке, ходить в походы с палатками. Он записал сына в футбольную секцию, когда тому не исполнилось и года. Скупал спортивные костюмы, машинки, мячи — всё, что «настоящему мужику» полагается. Но Арсений равнодушно отворачивался, увлекшись книжками с динозаврами, собирая пазлы или размазывая акварель по бумаге.
В пять лет Алексей решил: пора «делать мужчину». Повёл сына на футбол. Арсений ещё в раздевалке залился слезами, упрямился, цеплялся за мою руку. На поле сидел на скамейке, ковырял траву носком кроссовки. Алексей орал, требовал, чтобы сын «не позорил его». А когда я пыталась объяснить, что у ребенка другие интересы, он взрывался: «Ты его разнежила! Испортила!»
Потом Арсений захотел в музыкальную школу. Сам. Услышал скрипку у метро — и замер, заворожённый. Я обрадовалась: наконец-то его что-то зацепило. Но Алексей взбесился: «Что, под дудку прыгать будешь? Вырастишь тряпкой!»
Когда сыну прописали очки, муж и вовсе сорвался: «Ботаник! Сопливый очкарик! Я не такого сына хотел!» Тогда впервые заговорил об ЭКО. «Надо с нуля. Настоящего сына. Спортивного. Сам воспитаю, как положено».
Я не верила своим ушам. Мне за сорок. Я выносила, родила, отдала Арсению всю себя. А теперь виновата, что он не стал чьим-то фантомом из мечтаний.
Но самое страшное — впереди.
Недавно узнала: у Алексея роман. Полгода назад на стороне родился ребенок. Сын. Теперь все вокруг перешёптываются: «Ну она же не хотела второго, а он — хотел. Нашёл выход». То есть измена, второй ребёнок — это теперь норма?
Я рыдала три дня. Собрала документы, нашла юриста — но заявление не подаю. Алексей не уходит. Ходит по квартире, молчит, смотрит в пол. А я… я уже ничего не жду. Только думаю: как сказать Арсению, что отец решил заменить его на «правильного»?
— Не знаю, смогу ли простить. Но я — мать. Должна держаться. Ради Арсения. Ради себя. Ради той Марины, которая была до всей этой грязи, — шепчу я, вытирая слезИ когда я заглянула в глаза Арсению, поняла — несмотря на всю боль, мы с ним сильнее, чем кажется, и никакой «идеальный сын» не заменит того, кто уже есть.