**Дневник.**
Моя свекровь ведёт себя как избалованная девочка. Ей уже под шестьдесят, а она словно застряла в юности, позволяя себе капризы, от которых у меня внутри всё сжимается. Муж — её единственный сын, её «сокол ясный». Он её обожает, во всём потакает, а она этим ловко пользуется. Я же — мать двоих ребятишек, и мы мечтаем о третьем. Но в этом доме, где живём все вместе, я ощущаю себя не хозяйкой, а Золушкой.
Живём впятером в просторной избе на окраине Перми. Места хватает, но забот — ещё больше. Пыль в горницах, лужи в сенях, гора посуды на кухне — всё это теперь на мне, ведь я в декрете. Муж, Артём, приходит поздно, ужинает и играет с детьми перед сном. Это я ценю — отец должен быть рядом. Но свекровь, Галина Степановна, будто витает в облаках. Работает, но больше для виду, чем по нужде. Бывший экономист, теперь коротает деньки на полставки в конторке. Но домой не спешит. Целыми днями треплется с подружками, чаёвничает в столовой — лишь бы не возвращаться.
Приходит — и сразу в свою светёлку, включает телевизор на всю громкость и утыкается в телефон, листая новости. Ей ни сын не интересен, ни внуки, ни уж тем более я. Мой младшенький, Ванюшка, и тот подаёт мне полотенце, если попрошу. А свекровь? Загадка, от которой устала.
Если бы она просто жила сама по себе — ладно. Но нет. Вместе не ужинаем: Артём на работе, дети у друзей, едим когда придётся. Правило одно: убирать за собой. Я не против — доделаю. Но Галина Степановна это правило игнорирует. Оставит грязную тарелку на столе и — «у меня дела». Так всегда. Она привыкла, и я уже не жду перемен. Убираю весь дом, но в её комнату не лезу — страшно представить, что там творится.
Она даже пылесос включить не умеет. Раз в полгода возьмёт веник, махнёт им для вида — и на том спасибо. Бельё стирает сама, хоть это. Жаловалась Артёму, а он только разводит руками: «Мама после папы стала такой. В себе». В себе? Да на работе она первая болтушка! Неужели я ей так противна? Но больнее всего — её равнодушие к внукам.
Я думала, бабушки нянчатся с внуками, дарят гостинцы, читают сказки. Но Галина Степановна — не та. Детей не балует, подарков не носит, даже взглядом не обласкает. Пыталась поговорить — вышло нелепо. Она смотрела на меня свысока и твердила: «Вы живёте в моём доме». По её разумению, раз Артём привёл меня сюда, я должна рожать и прислуживать. С серьёзным видом вещает, что женщина обязана вести хозяйство, а мне «повезло», что есть где прибирать. Упрекала, что не работаю, хотя молодая, хвасталась, что сама, несмотря на пенсию, «в деле».
Деньги на еду она вносит, но вряд ли много — зарплата-то копеечная. Артём ведёт бюджет, но я не стану рассказывать свекрови, как провожу дни: варю, убираю, глажу, учу детей. Можно бы сравнить, у кого больше хлопот, но ей не интересно. Разговор — в пустоту. Она считает, что может указывать, ведь я «чужая». А баловать внуков — не её дело: «У них есть родители».
Терпение на исходе. Что делать? Молча сносить её выходки, будто у меня не двое детей, а трое, где третья — капризная старуха? Или бороться? Высказать всё Артёму, устроить разговор с ней, потребовать перемен? Может, удастся добиться уважения и перестать чувствовать себя прислугой. Но вдруг это кончится ссорой?
Больше не могу. Это выматывает. Стоит ли биться за своё место здесь? Хочется верить, что да…
**Урок.** Чужая душа — потёмки, но своё достоинство терять нельзя.