Драма одиноких сердец
На краю тихого городка, затерянного среди перелесков и бескрайних полей, уютно примостилась улочка, больше напоминающая деревню. Дома, будто старые приятели, стояли вплотную друг к другу вдоль грунтовой дороги. Рядом ютился крохотный магазинчик, а чуть дальше, за остановкой автобуса, начинался густой сосновый лес, где под сенью деревьев прятались черничники и грибные поляны, укрытые мягким ковром мха.
Здесь, в этой глуши, жили две подруги, чья дружба пережила все бури жизни, — Татьяна и Людмила. Их дома, построенные ещё в лихие девяностые, когда обе были полны сил и мечтаний, стояли так близко, словно отражали их нерушимую связь.
Когда-то жизнь била ключом: они с мужьями возводили стены, растили детей, делили радости и горести. Тогда всё казалось по плечу, хоть и приходилось выкручиваться — кирпичи брали из разобранных сараев и покинутых ферм. Но годы не щадят никого. Татьяна похоронила мужа несколько лет назад, и эта потеря оставила в её сердце вечную боль. Людмила же, пережив тяжкий развод, отдала бывшему машину и квартиру в городе, но свой дом не отдала ни за что, будто это была её последняя твердыня.
В молодости их улица звенела от смеха: соседи собирались на праздники, именины, шумные застолья. Теперь, когда обеим перевалило за шестьдесят, жизнь потекла тише. Они жили каждая своей жизнью, но всё ещё находили время для неторопливых бесед за самоваром, делясь вестями о детях и внуках.
Татьяна Ивановна вырастила сына и дочь, которые каждое лето привозили к ней внучат.
— Теперь они уже большие, в институтах учатся, — вздыхала Татьяна, помешивая ложечкой в кружке. — Не бегут ко мне, как раньше. У них свои заботы: любовь, друзья. А мне бы помогли на огороде, картошку окучить, грядки прополоть. Но им подавай море да солнце!
— Таня, хватит себя изводить, — качала головой Людмила. — Внуки выросли, детям твой урожай не нужен. Пора о себе подумать. Поедем со мной в санаторий, здоровье ведь дороже!
— Может, и не нужен, но я продаю овощи, чтобы хоть сахар на варенье купить, — упрямо твердила Татьяна. — У нас же и яблоки, и сливы, и смородина — всего в избытке!
— Да собрать-то, сварить — сколько сил уходит! — возмущалась Людмила. — Ты как каторжница с весны до осени в земле копаешься. Пожалей себя, дурашка!
— Когда муж был жив, всё легче давалось, — тихо отвечала Татьяна, и в голосе её звенела грусть. — А одной… Всё не успеть.
— И не надо! — наставляла Людмила. — Глянь на меня: я огородом не маюсь, ягоды для себя собираю, варенье себе варю — и ладно. Дочка хочет — пусть сама приезжает, дары природы забирает.
— Нет, я так не могу, — качала головой Татьяна. — Жалко, если пропадёт. Да и никто не сготовит так, как я. Люблю их баловать — соленья, варенья, маринады. Пусть едят, радуются!
Людмила только вздыхала. Её единственная дочь жила в Москве с мужем и ребёнком. Наведывалась редко, только летом, в отпуск.
— Мам, я устала, хочу просто выспаться и по лесу побродить, — говорила дочь, едва переступив порог.
Людмила и сама любила понежиться в постели, пройтись с дочкой, зятем и внучкой по лесным тропинкам. Часто жаловалась на недуги, хоть и серьёзных хворей у неё не было. Дочь, чувствуя вину за редкие визиты, покупала матери путёвки в санатории или билеты на теплоход.
— Дорого, наверное, такие поездки? — интересовалась Татьяна.
— Дочка у меня золотая, — хвалилась Людмила. — Дважды в год отпуск оплачивает, да я и сама с пенсии коплю. Некогда мне киснуть, Таня! Трижды в год путешествую — разве не счастье? Неужто твои дети не могут тебе такое устроить?
— Да что ты! — отмахивалась Татьяна. — Как я приму такие дары? Им самим деньги нужны. Внучка учится, у сына семья, расходы. Им на море ехать — это ж сколько трат! А я летом никуда не поеду, огород не брошу.
— А осенью? — не унималась Людмила.
— Осенью поздно, да и не могу я с детей такие жертвы требовать, — отвечала Татьяна. — Я вот внучке на шестнадцать лет шубку подарила, внуку на четырнадцать — велосипед. Это моё правило, ты знаешь. А ты что внучке даришь?
— А что я могу? — вспыхнула Людмила. — С моей пенсии только на скромный подарочек хватает. У них всё есть, зять с дочкой хорошо зарабатывают.
— Это так, но от бабушки подарок — особенный, — мягко улыбнулась Татьяна. — Я же не только на дни рождения дарю, но и на Новый год, и просто так, для души.
— Ну, это твоё дело, — отрезала Людмила. — Можно до бесконечности дарить, а толку? Они тебя в старости не забудут? Моя дочка уже обо мне заботится, путёвки покупает. А твои всё реже наведываются, чтобы на огороде не работать. Скоро и вовсе перестанут, а ты всё спину гнёшь…
Подруги замолчали, обиженные друг на друга. Каждая считала себя правой, но через пару дней они снова шли вместе в магазин, болтая, будто ничего не случилось.
— Заходи в гости, — звала Людмила. — Дочка посылку прислала: вещи, обновки. Не новые, конечно, но почти не ношенные. Она так всегда: поносит, продаст, а что не уйдёт — мне перешлёт.
— Хорошо, когда с дочкой один размер, — улыбалась Татьяна. — А я вот располнела, мне только своё впору. Но загляну, посмотрю.
После обеда у них затевался весёлый показ мод. Людмила, смеясь, похаживала по комнате, будто манекенщица, а Татьяна подшучивала:
— Не жениха ли тебе, подруга, ищешь? Какая нарядная! Буд«Нет уж, — махала рукой Людмила, — сил хватает только на себя, а мужчине ведь и ужин подавай, и носки штопай, да ещё его вечные нравоучения слушай — я давно привыкла жить для себя, и ты это знаешь».