Я была слишком мягкой и доверчивой: осталась с ребёнком и разбитым сердцем.
Сон, который дважды казался счастливым… и дважды оказался обманом.
Говорят, семья — как береза: корнями в землю, кроной в небо. Только мои корни оказались в пепле. Дважды я начинала с чистого листа, дважды открывала дверь в новый мир — и оба раза за ней ждала пустота.
Меня зовут Светлана Игоревна. Росла в тихом городке под Вологдой, где река петляет, как судьба. В юности верила, что доброта — крылья, но они оказались из воска.
Первый раз любовь пришла странно. Будто в забытьи. Поздний автобус, осенний вечер, подруга уехала, а я осталась под фонарём, будто в старой песне. Он — Дмитрий — появился из темноты, предложил чай и диван у его матери. Три дня в доме, где пахло пирогами и старыми книгами, три ночи разговоров под шёпот самовара. А потом — кольцо, ЗАГС, обещания.
Но правда всегда просачивается, как вода сквозь пальцы.
Его мать первая прошептала: «Женись на ней, с ней тихо будет». А он лишь кивнул. Позже я узнала: всё это время он писал письма другой. Та жила за три дома, носила алую ленту в косе. Мать её невзлюбила — вот он и выбрал меня. Женился на одной, а сны снились о другой.
Брак был как замёрзшее окно: снаружи узоры, внутри — холод. Он пропадал ночами, а когда родился сын, будто и вовсе растворился. Я думала, ребёнок его разбудит — но он лишь отдалился, как поезд в тумане.
Однажды он привёл в дом девушку — «помощницу». Катя, с тихим голосом и глазами, как у лесной нимфы. Сначала я верила, что она просто присматривает за ребёнком. Потом узнала: она подруга той самой, с лентой в косе. Катя была мостиком между ними, передавала записки, укрывала их тайны под улыбкой.
Я терпела. Не из-за страха, а потому что душа моя была как заколдованный лес — выйти можно, но куда? Работала в школе, учила детей складывать буквы в слова, а сама забывала, как говорить.
Потом пришла Она. Та самая. Стояла на пороге, бледная, как берёзовая кора.
— Прости, — прошептала. — Я ухожу. Не могу больше врать.
Она исчезла, но Катя осталась. Когда мы развелись, она заняла моё место: мою кровать, мои тарелки, моего сына. Будто я стала тенью в собственном доме.
Прошли годы. Катя умерла — чахотка. Я ухаживала за ней, хоть коллеги крутили у виска. Потом умер и Дмитрий — сердце. Остались я да сын. И тишина, густая, как кисель.
Но судьба любит повторяться.
Через пять лет встретила Игоря. Он работал в Казахстане, потом в Сибири — «деньги гребёт», как говорил. Писал письма, полные обещаний, будто строчки из романса. А когда вернулся — будто подменили.
Деньги лились, как водка на празднике: рестораны, шубы, смех. Для всех — кроме меня. Я жила в его доме, ухаживала за его матерью, грела ей ноги, варила борщ. Он знал: я не уйду. Мне была отведена роль тихой тени.
Молчала. Пока однажды не проснулась.
Развелись без криков. Он остался с золотыми часами и пустым взглядом. Я — с сыном и тишиной.
Теперь моему сыну двадцать два. Он похож на деда — моего отца, а не на них. Работаю в школе, в моём классе всегда шумно, как в скворечнике весноНо когда вечером он обнимает меня и говорит: «Мама, ты самая сильная», — я понимаю, что не зря верила в доброту до самого конца.