Моя жизнь, казалось, была предопределена ещё до моего появления на свет. Я выросла в маленькой деревушке под Калугой, где судьбы решались родителями, а традиции свято чтились. Меня с детства прочили в жёны сыну отцовского друга — Илье. Он был на три года старше, крепкий, работящий, с добрыми глазами и спокойным нравом. Казалось, идеальный муж.
Наши отцы дружили с мальства — вместе строили дома, держали скот и мечтали породниться. Илья оправдывал ожидания: окончил техникум, помогал по хозяйству, был надёжным. Всё шло как по писаному. Но однажды он объявил, что едет на двухгодичные курсы агрономов в Краснодар. Это было неожиданно. В ночь перед отъездом он спросил: «Ты меня дождёшься, Олечка?» Я промолчала, только пожала плечами. Но именно в ту ночь между нами случилось то, чего раньше не было — он стал моим первым. Хотя… любви я к нему не испытывала.
Илья писал мне письма. Я отвечала. Первый год. На второй — поступила в училище в Орле. Мечтала о телевидении, репортажах, известности. Не взяли. Зато встретила Артёма — красивого, наглого, городского. Мы прожили вместе несколько месяцев. Он сказал, что всё кончено. Я ушла. Приютила подруга. Через месяц пришло письмо: Илья вернулся и спрашивал обо мне. Я поехала обратно в деревню. Без плана, но с надеждой на опору.
Но вместо покоя — я узнала, что беременна. Срок был уже большой, и я не решилась на аборт. Решила: родишь — потом разберёшься. Никому не сказала. Через неделю Илья позвал посмотреть достроенный дом. Я осталась у него. А через месяц — свадьба. Всё шло как по маслу. Только живот рос быстрее, чем положено. «Богатырём будет!» — смеялся Илья. Я настояла на родах в городе. Хотела скрыть правду. Договорилась, чтобы записали поздние роды. Наш сын, Ваня, родился крепким и здоровым. Он стал смыслом моей жизни.
Илья принял его как родного. Работал не покладая рук, редко бывал дома, но каждый вечер целовал нас перед сном. Любви к нему у меня не было. Но была благодарность. И страх. Боялась, что узнает правду. Что отвернётся от Вани. Или попросит ещё детей. Не могла рисковать. Сделала аборт. Потом ещё один. Всего четыре. Тайно. Он не знал. Потом поставила спираль. Боялась снова забеременеть. Боялась разрушить хрупкий мир, построенный на лжи.
Но жизнь распорядилась иначе.
Ване было семь. Лето. Он катался на велосипеде за деревней. Не справился с управлением, упал в старую водокачку. Ржавая арматура проткнула бок. Я кричала, как раненый зверь. Илья примчался первым. Сам вытащил сына, нёс на руках до скорой. В его глазах стояли слёзы. Тогда я впервые поняла, как сильно он любит Ваню.
А потом случилось самое страшное.
«Почему вы не сказали, что ребёнок не ваш?» — спросил врач. Ване срочно нужно было переливание, но ни моя кровь, ни Ильи не подходили. Группа редкая. Это был конец. Я прошептала: «Ваня не его сын…»
Илья не сказал ни слова. Вышел. Я подумала — ушёл навсегда. Но он вернулся: «Где найти его отца?» — «В Орле. Артём. Но…» — «Хватит. Надо спасти сына. МОЕГО сына!» — и выбежал из больницы.
Он нашёл Артёма. Тот приехал, сдал кровь. Попросил только не говорить жене. Мы обещали.
Ваня выжил.
Артём исчез из нашей жизни. А я… вдруг полюбила Илью. Безумно. Так, как никогда раньше. Он знал. Всё знал. «Я видел в нём своё. Потому что растил его. Потому что он зовёт меня папой. Не Артёма».
Я захотела родить ему ребёнка. Но после абортов шансов не было. Тогда Илья сказал: «Давай примем в семью того, кому не хватает любви». Мы усыновили мальчика из детдома — Стёпка стал нашим. Через три года, чудом, я забеременела. Наша дочь Лидуська — свет в окошке.
Теперь у нас покой. Тепло. Вместе. Только иногда ночью мне снится, будто я бегу по больничному коридору с криком: «Мой сын умирает!» Просыпаюсь — а рядом Илья. Мужчина, который простил. Который остался. Который спас меня.
Жизнь не прощает ошибок. Но иногда даёт шанс искупить их. И если ты его не упустишь — всё может измениться к лучшему.