Когда жизнь дает второй шанс
Оксана родила в сорок два. Прелестную, здоровую девочку, которую назвала Алисой. Пока она ещё ходила с животом, знакомые только и спрашивали: «Ну и кто же папа?» Но толком никто ничего не знал. Мы с Оксаной были давними приятелями, но не настолько близкими, чтобы лезть в такие личные дела.
Что я о ней знал? Замужем не была. Сына родила лет в двадцать. Сейчас ему уже двадцать два, учится в университете в Питере, живёт в общаге. Отца помнил смутно — какой-то художник-фрилансер, то в Непале, то в Ташкенте, от денег открещивался: «Сам в минусе». Оксана тянула всё одна. И выглядела, честно говоря, скромно, даже невзрачно. Работала в душном офисе где-то в спальном районе Екатеринбурга, за соседними столами — такие же уставшие женщины. Мы её жалели. Одинокая, без радостей, будто жизнь её обошла стороной.
И вдруг — дочь. А с ней — совсем другая Оксана. Сияющая, лёгкая, помолодевшая. С работы уволилась, целиком посвятила себя ребёнку, никуда больше не устраивалась. Мы, старые знакомые, гадали: что случилось? Откуда силы? Откуда деньги? Ответов не было.
Как-то встретились в центре. Оксана шла с коляской, в которой мирно сопела малышка. Обнялись, заговорили, и вдруг она предлагает:
— Не спешишь? Зайдём ко мне, кофе выпьем.
— Так ты же на окраине живёшь, — удивился я.
— С чего ты взял? — усмехнулась она. — Я тут, на Пречистенке.
Я остолбенел. На Пречистенке? Это же элитка, сталинские высотки…
Квартира Оксаны оказалась роскошной — высокие потолки, антикварная мебель, ковры, живопись. Я начал считать комнаты и сбился. Она рассмеялась, а потом просто сказала:
— Теперь это наше. Моё и Алисино.
Когда в комнату вошла няня — настоящая француженка, стройная, с безупречными манерами, — я окончательно потерял дар речи. На кухне буфет был размером с мой домик в деревне, а Оксана наливала дорогое вино.
— Хочешь знать, как всё было? — спросила она и начала рассказывать.
Четыре года назад она была в отчаянии. Одинокая, измотанная, некрасивая, как ей казалось. Сын — взрослый, живёт отдельно, дома пусто. Депрессия, тоска. Чтобы хоть как-то отвлечься, зарегистрировалась на сайте знакомств. Без особой надежды — просто хотелось общения. Первый, второй, третий — пустозвоны. И вдруг — он. Владимир. Говорил мало, слушал внимательно, по профессии — математик. Ему 64. Оксана фыркнула: «Ну и что, я тоже не конфетка».
Познакомились в кафе. Он — в потрёпанном свитере, ботинки как у доцента, седой. Но был пунктуален, вежлив, обстоятелен. Признался, что дважды женат, есть взрослые дети, хочет ещё ребёнка. Оксана не понимала: зачем? Зачем в таком возрасте снова семья?
Но они начали встречаться. Ухаживал неспешно, по-старомодному. Только на четвёртом свидании взял её за руку. Иногда гуляли в парке, иногда пили кофе в неприметных кафе. И когда Оксана уже решила поставить точку — мол, несерьёзно, не время для лунных романов, — он вдруг сказал:
— Хочешь на выходных съездить ко мне на дачу?
— Конечно! — ответила она.
В субботу за ней приехал «Мерседес», водитель в костюме, с улыбкой: «Марья Ильинична, помочь с вещами?»
Дача оказалась трёхэтажным особняком среди сосен, с лужайкой и фонтаном. Владимир ждал её на крыльце в безупречном костюме, с сигарой и лёгкой улыбкой. Она смотрела и не верила глазам.
Оказалось, Владимир и правда был математиком. Но ещё в лихие 90-е создал бизнес и, благодаря аналитическому уму, обошёл все подводные камни. К 2000-м стал миллионером. Жил скромно, без показухи, но осознавал: время уходит. Хотел семью, ребёнка. А девушки, которые лезли к деньгам, его не интересовали. Он решил проверить: найдётся ли та, кому важен он сам, а не его счёт?
Он нашёл Оксану. Два месяца наблюдал. Никаких подарков, никакого пафоса. Хотел понять, полюбят ли его самого. И не ошибся.
Свадьбу устраивать не стали. Просто начали жить вместе. Всё своё имущество Владимир переоформил на Оксану и дочь. Он знал — ей можно доверять.
Когда она закончила рассказ, я покачал головой:
— Сказка. Так не бывает.
Оксана улыбнулась:
— Я сама порой просыпаюсь ночью и думаю: неужели это всё со мной? Но потом слышу рядом дыхание любимого, вижу спящую Алису и понимаю — не сон. Просто счастье пришло поздно, зато настоящее.