**Дневниковая запись.**
Никак не сойдусь характером с зятем, Дмитрием. Он строго-настрого запрещает мне заходить к ним и помогать с внучкой. Сам-то Дмитрий — муж хоть куда: души не чает в моей Марине, зарплату приносит приличную, глава семьи по всем правилам. Дочку свою, маленькую Дашу, он обожает, но из-за работы видит её в основном спящей или по выходным. Твёрдо стоит на своём — воспитывать ребёнка должна только жена, и никакой помощи со стороны терпеть не станет.
А Марина совсем без сил. Даше три года, неугомонная, как вихрь — глаз да глаз нужен. Прихожу к ним украдкой, пока Дима на работе. Но если вдруг он возвращается раньше времени — хоть в шкафу прячься, хоть через чёрный ход беги. Иначе — буря неминуема.
Зять убеждён — только родители должны растить ребёнка, без постороннего вмешательства. Сам он в детстве рос у бабушки, потому что мать вечно пропадала то с одним, то с другим. Детство у него было тяжёлое, полное обид, и это, конечно, отразилось на нём. Потому и стоит на своём, как каменная стена. Даже грозился разводом, если я не отстану. Он семью содержит, всё покупает сам и искренне не понимает — раз Марина сидит дома, почему она не справляется?
Но тот, кто растил детей, знает — это каторжный труд! Я не лезу в их воспитание — просто играю с Дашей, гуляю, даю дочери передохнуть хоть немного. А Дима упёрся рогом: нельзя, и точка. Он уверяет, что уважает меня, но стоит мне войти в их дом — в глазах у него холодная сталь.
Живём мы в небольшом городке под Екатеринбургом, Марина с семьёй поселилась рядом. Даша — моя единственная внучка, и каждая минутка с ней для меня дорога. Но визиты мои — как партизанская вылазка. Сперва звоню, проверяю, на месте ли Дмитрий, и только тогда иду. Иногда он возвращается внезапно — то бумаги забыл, то решил пообедать дома. Тогда сердце колотится, хватаюсь за вещи и бегу, лишь бы не нарваться на его гнев.
Однажды не успела. Дима застал меня с Дашей на руках — лицо его потемнело. Не кричал, но молчание было хуже всяких слов. «Я вас просил, Татьяна Петровна, не вмешиваться», — сказал он тихо, а у меня мороз по коже пробежал. Марина пыталась сгладить ситуацию, но он просто вышел, хлопнув дверью. Теперь я ещё осторожнее, но каждый звук ключа в замке заставляет меня вздрагивать.
Пыталась говорить с ним — объясняла, что помогаю не потому, что Марина плохая мать. Просто хочу быть рядом с внучкой, видеть, как она растёт, слышать её смех. Но Дмитрий непоколебим. Для него любая моя помощь — намёк на то, что дочь не справляется, а это для него как нож по сердцу.
Марина между двух огней. Умоляет меня не ссориться, но видно, как ей тяжело. Даша — шустрая, всё крушит, не отвлекись на секунду — уже кавардак. Бросить дочь в такой ситуации не могу, но каждый мой шаг — риск новой бури.
Иногда думаю — может, перестать ходить? Но стоит увидеть, как Даша тянет ко мне ручки, как смеётся, когда мы лепим из пластилина, — и не могу отказать себе в этом. Чувствую себя виноватой перед дочерью, но больше — перед внучкой. Почему я должна прятаться, как вор, чтобы увидеть родную кровинку?
Дмитрий, конечно, не злодей. Семью обеспечивает, Марину балНо порой я спрашиваю себя – разве должна любовь к внучке приносить столько боли?