Анастасия сидела за своим столом в шумном офисе в самом сердце Екатеринбурга, когда внезапно ощутила тревогу, сжимающую грудь. Её мать, Лидия Петровна, не звонила уже несколько суток. Это было странно, ведь обычно звонки раздавались каждый день, порой даже надоедая своей частотой. «Что случилось? — подумала она, хмуря лоб. — Неужели что-то не так?» Холодная волна тревоги накрыла её. Анастасия быстро набрала номер матери, но в трубке раздавались лишь долгие, безжизненные гудки. «Да что же это?» — сердце её учащённо забилось. Она звонила снова и снова, но ответа не было. Внезапно телефон завибрировал, и на экране вспыхнуло «Мама». «Наконец-то!» — выдохнула Анастасия, но облегчение тут же сменилось тревогой. Она поднесла трубку к уху и похолодела от услышанного.
— Мама, ну где ты была? Я уже вся извелась! — голос её дрожал, смесь досады и страха сжимала горло.
Лидия Петровна была тихой, скромной женщиной. Она жила одна в небольшой, но уютной квартире на окраине Екатеринбурга. Первый этаж, просторная веранда, цветы на подоконниках — её жилище напоминало уголок покоя. Она любила сидеть вечерами, глядя на Уральские горы вдалеке или слушая, как летом поют птицы. Никогда не доставляла дочери хлопот, живя тихо и независимо.
Три года назад, когда умер её супруг, Владимир Сергеевич, привычный мир рухнул. Не то чтобы она потеряла смысл, но всё изменилось. Пока родители были вместе, Анастасия, их единственная дочь, могла не тревожиться. Они справлялись сами, несмотря на возраст. Она помогала, конечно: привозила продукты, мыла окна, делала уборку. Но долгих разговоров, прогулок — этого не было.
Не сказать, что Анастасия не любила родителей. Но она воспринимала их скорее как обязанность, чем как родных. В свои сорок пять лет она наконец почувствовала свободу. Её сын, Глеб, которому исполнилось восемнадцать, уже не нуждался в постоянной опеке. Он пропадал с друзьями, порой засиживаясь до ночи, но домой их не приводил. «Нет, ребята, к нам нельзя, — говорил он. — Мама не любит шум. Да и работает много, устаёт».
Друзья не обижались. У кого-то матери пекли пироги, других звали смотреть фильмы всей толпой. Но у Анастасии гостей не бывало. Чужие люди нарушали её идеальный порядок, а готовить на толпу? Нет, это не для неё.
Муж, Артём, разделял её взгляды. Он ценил уединение. Но Глеб был другим — общительным, открытым. Анастасия надеялась, что с возрастом он станет таким же, как они.
С родителями она держала дистанцию, зная, что они самостоятельны. Лидия Петровна и Владимир Сергеевич были неразлучны: гуляли в парке у реки Исеть, читали одни и те же книги, смотрели старые фильмы. Им никто не был нужен, пока они были вместе. Но когда отец внезапно умер, Анастасия почувствовала не только горечь утраты, но и страх — теперь всё ляжет на её плечи.
— Дочка, я не смогу одна, — рыдала Лидия Петровна. — Как мне без Владимира? Кто теперь утром поставит самовар? С кем гулять? С кем говорить? Я не хочу оставаться в этой пустоте!
— Мама, хватит, — резко ответила Анастасия. — Не надо усложнять. Ты справишься. Вокруг столько людей твоего возраста — общайся, заводи знакомства!
— Ты не понимаешь, — всхлипывала мать. — Мне не о чем с ними говорить. Они твердят про болезни, про цены… Твой отец был другим. Теперь я одна… Не бросай меня!
Лидия прижалась к подушке, слёзы катились по щекам. Её слова были полны тоски, боли, мольбы. Но Анастасия оставалась холодна.
— Мама, отца не вернуть. Надо жить дальше.
— Тебе легко говорить, — прошептала Лидия. — У тебя есть Артём, Глеб, дом полон жизни. А я… Ты даже не скорбишь по отцу, будто для тебя это пустяк. А я не нахожу себе места.
— Тысячи людей живут одни. И ты сможешь, — отрезала дочь. — Хочешь, чтобы я забрала тебя к нам?
Мать робко кивнула:
— Очень хочу.
— Нет, это невозможно, — твёрдо сказала Анастасия. — У нас трёшка, но куда тебя селить? У Глеба своя комната, гостиная — наше пространство. И вообще, тебе будет некомфортно с нашим ритмом.
Лукавила. Места хватило бы. Лидия была тихой, не обременяла бы никого. Но Анастасия не хотела менять свою жизнь. Готовить, убирать, поддерживать разговоры — всё это казалось ей тяжким бременем.
Когда родители были вместе, они редко бывали у неё. Только на дни рождения Глеба. Анастасия держалась отстранённо — холодная, сдержанная. Нежность, участие, теплота — не про неё.
Лидия Петровна осталась одна. С бытом справлялась, но душа таяла от одиночества. Ей не хватало тепла, слов, простой близости. Но дочери было всё равно.
Всё перевернулось в один зимний вечер. Сидя на работе, Анастасия вдруг поняла: мать не звонила третий день. Раньше звонки раздражали, теперь тишина пугала. Она лихорадочно набрала номер. Гудки. Пустота. Ни ответа, ни привета. Лидия всегда держала телефон под рукой — вдруг что?
Через десять минут телефон дрогнул. «Мама». Но вместо облегчения — гнев. Она уже раскрыла рот, чтобы высказать всё…
— Алло, — чужой женский голос. — Это Семёнова Анастасия Артёмовна?
— Да… — еле слышно.
— Семёнова Лидия Петровна — ваша мать?
— Да…
— С прискорбием сообщаем… Ваша мама скончалась. Приезжайте оформлять документы.
Мир вокруг замолк. Голос в трубке, голоса коллег, шум города — всё исчезло. Только оглушительная тишина, только жгучая боль. Слёзы текли по лицу, а в душе росло осознание: она потеряла не только мать, но и последний шанс быть ближе, подарить ей то тепло, которого та так просила. Лишь теперь, слишком поздно, она поняла, как много упустила из-за своей чёрствости.
*Порой мы не ценим то, что есть, пока не теряем безвозвратно.*