**Синие письма из прошлого**
Когда Дмитрий обнаружил письмо в почтовом ящике, он сразу понял — это не из банка, не от управляющей компании и уж точно не очередная реклама. Конверт был плотный, матово-синий, с потёртыми уголками, будто его много раз перекладывали с места на место. От него пахло старыми страницами, словно из библиотечной книги. На обороте — лишь две буквы: «А.П.». Почерк лёгкий, с аккуратным наклоном, будто писавший не торопился, но каждое слово выводил осознанно.
Он не стал раскрывать его сразу. Поднялся в квартиру, положил письмо на стол, затем передумал и переставил на подоконник. Приготовил чай, нарочито медленно вытирая чашку до блеска. В голове крутилась одна мысль: «Кто сейчас пишет письма?» И главное — ему.
Когда он наконец развернул лист, сложенный вдвое, воздух в комнате словно загустел. Бумага была тонкой, слегка пожелтевшей, с едва уловимым ароматом чернил и чего-то неуловимого — будто из чужого, почти забытого прошлого. Текст был коротким, но в этих строчках заключалось больше, чем в сотне разговоров:
«Дмитрий. Мне приснилась та осень на вокзале. Ты стоял с чемоданом, я — с билетом. Я так и не уехала. Просто не смогла. Но ты уже ушёл. Всё это осталось. Всё — окрашено синим. Если ты читаешь это, значит, меня больше нет. Но письма остались. В доме у старого моста. Они — твои. А.П.»
Он прочёл раз, потом ещё. Сидел неподвижно. Затем зашагал по комнате, будто пытался уйти от нахлынувших чувств. Внутри дрожала не страх, а внезапно вернувшаяся боль, которую он давно задвинул в самый дальний угол памяти. Это была Анастасия. Его Настя. Та, что носила наушники даже в метро и читала Бродского, будто это молитва. Та, что вечно поправляла непослушную прядь волос. Он помнил её — каждую деталь.
Пятнадцать лет назад они проводили вместе каждое лето. Настя жила в маленьком домике на окраине деревни Берёзовка, у старого моста через речушку. У неё был кот — огромный рыжий Барс, который вечно спал на её коленях, словно пушистый часовой. Летом они катались на велосипедах, пили чай с мятой и говорили о вещах, которые казались важными только им. Она понимала его без слов. А он любил каждую её минуту молчания.
Он помнил тот день на вокзале в Нижнем Новгороде. Было прохладно, листья жёлтым ковром лежали под ногами, Настя стояла в старом коричневом пальто. Он сказал: «Ты уезжаешь», и она кивнула. В глазах мелькнуло что-то, но она промолчала. Он развернулся и ушёл. Всё внутри превратилось в синюю пустоту. Теперь он знал, как это называется.
Дом стоял на том же месте. Лишь немного покосился, окна были затянуты шторами, на крыльце пророс мох. Но калитка открылась без скрипа. Ключ — под кирпичом у сирени. И это было как удар: будто кто-то ждал его все эти годы. Внутри пахло сушёной лавандой, старыми газетами и… ею. Воздух будто узнал его.
На стене висела карта с цветными точками. Возле каждой — записка. «Ты был здесь». Или просто дата. Или: «Я ждала». В шкафу, под выцветшим пледом, он нашёл коробку. В ней — десятки писем. Все — на синей бумаге. Синими чернилами. С синими уголками. Будто их писали в сумерках, в ожидании чуда.
Он опустился на пол. Начал читать. Ком в горле сжимался всё сильнее. Письма были к нему. Её голос звучал в каждой строчке. «Дмитрий. Сегодня вспоминала твои шутки.» — «Дмитрий, ты снова пришёл во сне. Проснулась от того, что смеялась.» — «Дмитрий, я злюсь, что ты ушёл первым. Но всё равно люблю.» Одно письмо было разорвано и склеено. Внизу — «Прости».
Он остался в доме на ночь. Зажёг свечу, слушал, как потрескивают половицы. Утром вышел на крыльцо с коробкой в руках. Смотрел на реку. Вода была спокойна, как письмо, пришедшее слишком поздно. Он не знал, зачем Настя их хранила. Может, верила, что он найдёт их. Он нашёл.
Через день он увёз письма в Петербург. Держал коробку на коленях в поезде, боясь упустить. Вечером заварил чай, разложил письма на столе. Купил альбом — синий, с тканевой обложкой, как старые советские тетради. Аккуратно вложил каждое письмо в прозрачные листы. Подписал: «А.П. — 2005–2010».
А потом, спустя годы молчания, впервые взял ручку. Написал стихи. От руки. Синими чернилами. Не было громких слов о любви. Только правда.
Он вложил лист в конверт. Написал адрес, которого больше не существовало. Отправил. Просто так. Чтобы поставить точку. Или начать новую строку.
Письма иногда приходят слишком поздно. Но именно тогда, когда они действительно нужны. Даже если ответить уже некому.