Мрак нависал над тихими улочками городка Сосновки, окутывая их вечерней сыростью. Михаил Петрович, согнувшись под тяжестью мысли, зашагал к облупленному подъезду хрущевки, где жил его старый друг Николай. Лифт, как водится, снова не работал, и мужчина, кряхтя, побрел по скрипучим ступеням до четвертого этажа. Запыхавшись, нажал звонок и замер, прислушиваясь к тишине за дверью.
Дверь распахнулась, но вместо Николая на пороге стояла его дочь Ольга. Лучистые глаза ее вспыхнули узнаванием.
— Дядя Миша! — воскликнула она. — К папе?
— К нему, — хрипло ответил Михаил, смахивая капли пота с висков.
— Его нет, — смущенно сказала Ольга. — В санатории, до воскресенья. Вернется только через неделю.
— Неделю?! — Лицо мужчины исказилось, и в голосе его зазвучала невысказанная тревога. — Плохо… ох как плохо…
— Что случилось? — девушка насторожилась, всматриваясь в его потухший взгляд.
— Да ничего, — отмахнулся он, но в глазах мелькнуло что-то невыносимое. — Ладно, Оля, пойду.
— Постойте! — Она резко шагнула вперед. — Если что-то срочное — скажите! Может, я смогу?
— Уже ничего не надо, — пробормотал он, глядя мимо нее в темный коридор. — Хотя… Ты знаешь, мои окна с вашей кухни видны?
— Ну… да, — неуверенно кивнула Ольга, не понимая, куда он клонит.
— Сможешь их различить? — Михаил поднял глаза, и в них было что-то леденящее.
— В смысле — различить? — Она съежилась.
— В самом прямом. — Голос его стал жестче. — Будешь вечером глядеть — горит у меня свет или нет.
— Дядя Миша, да что с вами?! — Она почувствовала, как по спине пробежали мурашки.
— Да ничего, — он тяжело перевел дух. — Вчера в поликлинике был. Врачи начудили — что-то нашли. Пугают, мол, надо обследоваться, кладут в больницу.
— И вы?! — Глаза Ольги округлились.
— Сбежал, — хмыкнул он. — Ноги — вот и все лечение.
— Как так?! — она чуть не вскрикнула. — Вам же нет и шестидесяти! Надо лечиться, если сказали!
— Не хочу, — отрезал он, и голос его задрожал. — Устал, Оль. Жены нет, жизнь — как пустой стакан. Думал — пора. Потому и прошу: смотри на окна. Если несколько дней темно — подойди, постучи. А не открою… сама поймешь, кому звонить. Дверь сломают — на столе лежит телефон сына. Пусть приезжает… хоронит.
— Что вы говорите?! — Она побледнела. — Это же грех!
— Какой грех, — зло прошептал он. — Я ничего не решаю. Просто — сколько дадут, столько проживу. Выхватывать у судьбы лишний день не стану. Не хочешь — не гляди. Пошел.
— Да стойте! — Она в отчаянии вцепилась в его рукав. — Позвоните сыну! Скажите, пусть приедет!
— Зачем? — Он морщился, будто от боли. — В Питере он, работает. Жизнь своя. Не хочу на шею вешаться. Все, хватит.
Развернулся и пошел вниз по лестнице, шаг за шагом, будто тащил на плечах груз. Ольга застыла на пороге, сжав кулаки, — в горле комом стоял крик.
На улице сеял мелкий, холодный дождь. Михаил поднял воротник и зашагал по скользкому асфальту, глядя под ноги. Шел медленно, словно каждый шаг давался через силу. И вдруг — среди мокрых листьев у забора мелькнуло что-то живое. Маленький, промокший пёс, дрожа, смотрел на него умоляющими глазами.
— Боже, — прошептал Михаил. — Только этого не хватало. Забирать тебя не могу. Вдруг что — кто тебя кормить будет?
Пес, будто поняв, подполз и ткнулся носом в его ботинок. Михаил замер, потом вздохнул и поднял дрожащий комочек.
— Тяжеловат, паразит, — проворчал он. — Ладно, ночуешь. Завтра Оле сдам — пусть пристраивает.
Через неделю в дверь застучали. Открыл — на пороге Николай, красный от ярости.
— Ты с ума сошел, Мишка?! — рявкнул он. — Оля мне все пересказала! Что за бред?!
— Какой бред? — Михаил рассеянно пропустил его внутрь. За спиной раздался звонкий лай — из-за угла выскочил уже окрепший пес, весело виляя хвостом.
— Это что еще?! — Николай остолбенел.
— Иди сюда, — хрипло рассмеялся Михаил. Пес радостно прыгал вокруг гостя, тычась мордой в ладони.
— Видал? — Михаил показал на него пальцем. — Подобрал, когда от твоей Оли шел. Думал — на ночь, а утром отдам. А утром проснулся — он на меня смотрит, будто говорит: «Ну что, старик, теперь мы с тобой надолго». И знаешь, Коля… С ним легче. Три раза гуляем, по утрам кашу варим. Жить снова хочется.
— Ну ты даешь, — Николай присел, чеся пса за ухом. — В клинику водил?
— А то, — кивнул Михаил. — Сказали — здоровый, лет пятнадцать проживет. Значит, мне пока рано.
Он посмотрел на друга, и в глазах его впервые за долгое время загорелся свет. Пес, будто чувствуя это, улегся у его ног, тихо поскуливая от счастья.