Возвращение домой
В маленькой хрущёвке на окраине Ростова-на-Дону, где ветер свистел в щелях старых рам, раздался резкий скрип. «Гад! Сейчас дверь снесёт!» — проворчал Дмитрий, отрываясь от утренней суеты с пелёнками. Босыми ступнями он шлёпнул к кроватке, где малыш Серёжа лепетал и пускал слюнные пузыри. Убедившись, что сын в порядке, Дмитрий двинулся к кухне, за дверью которой бушевал кот Граф.
Вырвавшись на свободу, Граф, фыркнув с достоинством, метнулся к кроватке. Ольга, жена Дмитрия, дёрнулась, пытаясь встать, но муж остановил её: «Погоди, давай глянем. Не кипятись!» Кот, вопреки ожиданиям, не сделал ничего страшного — лишь уставился на младенца, будто пытаясь разгадать, кто вторгся в его владения. Потом осторожно протянул лапу, когти спрятаны. Дмитрий заметил это, но Ольга уже забеспокоилась: «Димка, его надо убрать! Он опасен для Серёжи!»
«Оля, о чём ты? Граф нам как родной, хоть и упрямый. Сами же его избаловали!» — парировал Дмитрий, но доводы не помогли. Ольга, охваченная материнским страхом, видела в коте угрозу. «Смотри, как глазами сверлит! Норовит к ребёнку подобраться! Отдай его, хоть в добрые руки, хоть куда!» — твердила она, дрожа. Через полчаса Дмитрий, хмурый, как ноябрьское небо, загнал Графа в переноску и, хлопнув дверью, ушёл. Ольга, прижимая Серёжу, смотрела в окно, как машина с мужем и котом скрылась за поворотом, поднимая серую слякоть.
Дмитрий вернулся только к вечеру. Он провёл день у друзей в станице, уговаривая Графа, что там ему будет вольготно: поля, мыши, простор. Но кот, с первых минут навострив уши «домиком», всем видом показывал, что не верит ни слову. Дважды он смотрел Дмитрию прямо в глаза, отчего у того ёкнуло сердце, и жалобно протянул: «Мяу-у-у?» — с немым укором. Когда Дмитрий уезжал, Граф даже не вышел проводить — лишь его жёлтые глаза, казалось, вопрошали: «А я? Разве я не ваш?»
На следующий день позвонил друг Игорь: «Дима, кот сбежал. Пролез под забором. Следы тянутся к трассе, в сторону города». Тридцать вёрст, две шумные дороги, посёлки с одичалыми псами. У Графа, выросшего в четырёх стенах, шансов не было. Дмитрий лишь стиснул зубы. Он понимал: Ольга, в своём материнском угаре, не виновата. В их малогабаритке выделить коту угол было негде, да и тот, с кошачьей гордостью, не стерпел бы неволи. Но грызущее чувство вины не отпускало.
Жизнь шла своим чередом. Весна сменилась знойным летом. Серёжа научился сидеть и бойко ползал по манежу. И вот в один душный августовский день входная дверь затряслась от глухих ударов, будто кто-то колотил по ней грязным веником. «Дима, посмотри, кто там!» — крикнула Ольга из комнаты. Дмитрий, копошившийся на балконе, приоткрыл дверь на цепочку — и остолбенел. В щель протиснулось худое, пропыленное существо с торчащей шерстью. Оно рвануло к манежу Серёжи.
Ольга вскрикнула, уронив чашку, узнав Графа. Кот, измождённый до тенОльга упала на колени, охватив кота дрожащими руками, а он, едва стоя на лапах, тыкался мокрым носом в её ладонь и хрипло урчал, будто прощал.